Доходные дома и акции железных дорог: как жили на проценты с капитала 150 лет назад

Каждый пятый россиянин ушел бы с работы, если бы у него был стабильный базовый доход: клад, наследство или прибыль от сдаваемой в аренду квартиры. Впрочем, жить на «проценты с капитала» мечтали еще в XIX веке — именно тогда средний класс обратил внимание на фондовую биржу. Разбираемся, какие финансовые инструменты использовали российские рантье.

В Россию идея жизни на пассивный доход пришла из Западной Европы, где первые рантье появились еще в начале XIX века. Они моментально попали на страницы книг Бальзака, Золя и других писателей: капиталистов высмеивали в романах и очерках, называя тунеядцами. И это при том, что они помогали развивать экономику через финансирование производства, пусть и ради получения прибыли.

Кто такие рантье?

Рантье (от фр.rente — рента) — люди, которые живут за счет ренты, то есть на доход с капитала. Как правило, деньги для получения пассивного дохода они размещают на депозитах, вкладывают в ценные бумаги, недвижимость или земли, инвестируют в бизнес.

В нашей стране новая общественная прослойка начала складываться после отмены крепостного права в 1861 году. В анкете первой всеобщей переписи населения Российской империи, которую проводили в 1897 году, даже была отдельная графа для учета лиц, живущих «доходами с капитала и недвижимого имущества». Таковых насчитали чуть больше 328 тысяч человек — около 0,26% от всего населения.

Перепись позволила узнать и совокупный годовой доход российских рантье — 397,1 млн рублей. Получается, что в среднем один рантье ежегодно получал примерно по 1200 рублей в год. Неплохо, если сравнить с рабочим в Москве, который зарабатывал около 190 рублей в год.

В ценных бумагах и ссудных листах

Вот из чего складывался совокупный доход российских рантье:

123,1 млн рублей (31%) — от государственных и гарантированных государством ценных бумаг;
85 млн рублей (21,4%) — от процентных бумаг частных акционерных обществ;
80,9 млн (20,4%) — дивиденды акционеров;
63,3 млн (15,9%) — проценты от вкладов на текущих счетах;
44,3 млн (11,2%) — от ссуд по закладным листам на недвижимость;
0,4 млн (0,1%) — проценты от вкладов процентными ценными бумагами.

Как видно, ценные бумаги привлекали рантье больше, чем депозиты — те приносили в среднем всего 3–4% в год. Это сопоставимо с текущими ставками по банковским вкладам — в последний год они держатся на уровне 4–6%. Надежные гособлигации и гарантированные государством процентные акции (в первую очередь акции железных дорог) давали 4–5% в год. Сегодня ОФЗ приносят инвесторам чуть больше: средняя доходность, согласно расчетам Банка России, составляет 6,4–7,7% в год, в зависимости от срока погашения. Закладные на недвижимость обеспечивали до 8% в год, акции частных компаний — еще большую прибыль, так что люди с капиталом чаще смотрели в сторону биржи. А если и шли в банк, то не за депозитом, а за дополнительными средствами на торговлю ценными бумагами.

Облигации и ипотечные бумаги для консерваторов

Большинству отечественных инвесторов не хватало информации о ситуации в разных отраслях экономики, из-за чего они боялись вкладываться в акции частных торгово-промышленных компаний, отмечал экономист Иван Озеров. Именно поэтому были востребованы бумаги госзайма, которые покупали через сберегательные кассы: облигации под 4% годовых и государственные ренты (один из видов госзайма) под 3% и 6%.

Они относились к твердопроцентным бумагам, потому что приносили определенный и неизменный процент. Особенно их любили консервативно настроенные инвесторы, в том числе и писатель Иван Тургенев. Он, хоть и называл себя «безалабернейшим из русских помещиков», все же примерялся к роли рантье. В частности, Тургенев владел облигациями Харьковского земельного банка на 40 тысяч рублей, с которых старался «аккуратно выписывать проценты». Около 20 тысяч в год ему приносило родовое имение, которым распоряжался управляющий. Покупал облигации, полагаясь на советы опытных друзей, и живописец Илья Репин.

Популярностью среди консерваторов также пользовались ипотечные бумаги. Земельные банки выдавали кредиты помещикам под залог земли или недвижимости и предлагали инвесторам свои закладные листы, доход с которых составлял до 8%. Временами этот инструмент обгонял облигации: так, с 1893 по 1903 год в ипотечные бумаги было вложено 1,57 млрд рублей, в гособлигации — 817 млн, почти вдвое меньше.

Когда на очередные выпуски облигаций и земельных бумаг устанавливался более низкий процент, рантье переключались на акции железнодорожных сообществ. Гарантом по ним, как и по облигациям, выступало государство: если общество не могло расплатиться по обязательствам в полном объеме, за него это делали власти. В 1857 году было образовано Главное общество российских железных дорог — его акции приносили 5% дохода. К 1885 году в империи работали уже 43 железнодорожных общества, на них приходилась почти половина капитала всех акционерных обществ в России — 574,9 млн рублей. Акционеры получали с таких бумаг 3–5% годовых.

Онкольные кредиты для рискованных инвесторов

Но стать полноценным рантье с 5% годовых сложно: чтобы прожить на такой пассивный доход, инвестору надо было вложить в ценные бумаги значительный капитал. Те, у кого его не было, инвестировали в более рискованные, но зато доходные акции частных компаний — они сулили до 15–20% годовых. Увеличить стартовую сумму для игры на бирже помогали онкольные кредиты.

Работали они так: инвестор вносил в банк определенную сумму, а кредитор предоставлял ему заем для покупки ценных бумаг. Размер ссуды в 3–8 раз превышал первоначальный взнос. Купленные на эти деньги активы оставались под залог в банке, а инвестор получал с них дивиденды. Из суммы кредита банк обычно удерживал в свою пользу 6,5–8% годовых. По сути, это был инструмент маржинальной торговли, или торговли с кредитным плечом.

Для рантье такая схема работы была сопряжена с высокими рисками: с одной стороны, при колебании курса онколист мог уйти в глубокий минус, с другой — его мог обмануть сам банк. Особенно если кредитором выступало не солидное финансовое учреждение, а маленькие банкирские дома. Те охотно открывали онкольные счета всем без разбора под первоначальный взнос от 100 рублей. Современники называли такие кредитные учреждения «случайными», «фиктивными», «экономической аномалией», сравнивали инвестиции через них с игорными домами и казино. В любой момент банк-однодневка мог закрыться и исчезнуть вместе с акциями, полученными в залог, и первоначальными взносами своих клиентов.

Опытные рантье обходили горе-финансистов стороной и предпочитали онкольные счета крупных банков. Там минимальный первоначальный взнос начинался от 2 тысяч рублей, а купленные ценные бумаги (исключительно надежные!) закладывались под 75% от их стоимости.

Квадратные метры вместо ценных бумаг

Были в России и рантье, которые получали пассивный доход не с ценных бумаг, а со сдачи в аренду недвижимости — доходных домов. Впервые они появились в конце XVIII века, а уже в начале XX века почти весь рынок жилья в двух российских столицах был арендным. В Санкт-Петербурге на доходные дома приходилось 80% от всех построек, в Москве — около 40%.

Если в Европе среднегодовая доходность такого дома составляла всего 1,5%, то в северной столице — от 8,5% до невероятных 15%. Большинство домов принадлежало именно частным инвесторам, остальные — частным компаниям, благотворительным организациям, госучреждениям и непосредственно государству.

Самые маленькие каморки в доходных домах к началу XX века стоили от 5 рублей в месяц (почти треть зарплаты дворника на тот момент), большие апартаменты с множеством комнат («барские квартиры») могли сдавать за 120–140 рублей. Самое роскошное жилье оценивалось и в 500 и даже в 1000 рублей в месяц. Повышать арендную плату разрешалось раз в год, а выселить жильца, если он не нарушал правила дома и вовремя оплачивал счета, было практически невозможно. При этом с доходов рантье уплачивал в казну оценочный сбор — до 10% от полученной прибыли.

Интересно, что за счет доходных домов жили не только крупные капиталисты и промышленники. В Москве, например, небольшими доходными домами владели преподаватель гимназии Лаврентий Энгельбрехт и разбогатевший крестьянин Антон Фролов.